1 Спецпереселенцы в Западной Сибири 1930 весна 1931

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ НОВОСИБИРСКОЙ ОБЛАСТИ РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ИНСТИТУТ ИСТОРИИ

НОВОСИБИРСКОЕ ИСТОРИКО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЕ ОБЩЕСТВО "МЕМОРИАЛ"

СПЕЦПЕРЕСЕЛЕНЦЫ

В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ

1930 — весна 1931 г.

https://drive.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_bW10cnM1QnlhUUE/edit?usp=sharing

Ответственные редакторы доктор исторических наук В.П. Данилов кандидат исторических наук С.А Красильников

Книга издана при финансовой помощи Николая Георгиевича Шевякова

ВО "НАУКА" НОВОСИБИРСК 1992

ББК 63.3(2)714 С72

Рецензенты кандидаты исторических наук С.А. Попков, И.С. Кузнецов

Утверждено к печати Институтом истории СО РАН

Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. С72 / Сост. С.А. Красильников, В.Л. Кузнецова, Т.Н. Осташко, Т.Ф. Павлова, Л.С. Пащенко, Р.К. Суханова. — Новосибирск: ВО "Наука". Сибирская издательская фирма, 1992. — 283 с.

ISBN 5—02—030217—1

В сборнике приводятся не публиковавшиеся ранее документы из рассекреченных фондов новосибирских архивов, касающиеся трагедии самого многочисленного класса послереволюционной России. Представленные источники позволяют вскрыть механизм создания и функционирования системы спецпоселений, формы и масштабы применения принудительного труда спецпоселенцев в регионе. Книга включает вступительную статью специалистов и комментарии.

Издание рассчитано на историков, а также на широкий круг читателей.

0503020500-249 ^   л^ тт „ *n\itA

с-- 612—92 II полугодие ББК 63.3(2)714

042(02)—92

ISBN 5—02—030217—1 © Институт истории СО РАН, 1992

© Российская Академия наук, 1992 © Сибирская издательская фирма ВО "Наука", 1992

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Эта книга составлена из документов, запечатлевших одну из трагических страниц нашей истории. Бюрок­ратические по происхождению и характеру, написанные суконным языком, они раскрывают механизм выработки политики раскулачивания и конкретные способы ее осу­ществления, характеризуют устройство и принципы дей­ствия государственной машины, специально предназна­ченной для организации каторжного труда и уничто­жения людей в массовых масштабах. На документах стоят подписи людей, находившихся на разных этажах сталинского здания административно-командного управ­ления. Среди них встречаются имена известных в недав­нем прошлом активных борцов за социальное освобож­дение трудящихся, а также никому неизвестных чинов­ников из разных аппаратов управления. Но всех их (за редчайшим исключением) сближает абсолютная отстра­ненность — до полной слепоты и глухоты! — от судеб людей, которые без различия пола и возраста были вы­рваны из родных мест, лишены созданных трудом поко­лений хозяйств и вообще средств существования, от­правлены за тысячи верст в необжитые, часто вообще непригодные для жизни районы севера или востока Сибири.

Раскулачивание и высылку раскулаченных официаль­ные власти пытались представить как способ хозяйствен­ного освоения окраин, как "спецколонизацию" новых территорий. Однако на самом деле специальная програм­ма колонизации районов "кулацкой высылки" не была разработана. Директивы высшего руководства механи­чески определяли, где, как и сколько нужно ликвиди­

3

ровать хозяйств: кого отправить в лагеря "особого назна­чения4*, кого "выселить" в отдаленные районы, а кого "расселить" в пределах прежних районов проживания. Среднее звено в аппарате насилия было озабочено боль­ше всего тем, чтобы крайне затруднить или вовсе ис­ключить побеги "спецпоселенцев" и, соответственно, подбирало для "колонизации" самые глухие и отрезан­ные от путей сообщения и поселений местности. Такая извращенная логика крайне затрудняла или совершенно исключала хозяйственные связи "колонизуемых земель". Не случайно "колонизованные" земли оказывались, как правило, полностью брошенными как только бывшие рас­кулаченные получали право выезда из районов высылки. Наконец, низшее звено в аппарате насилия — коменда­туры и их персонал, согласно инструкциям об их деятель­ности, должны были быть (и были!) безразличны к воп­росам целесообразности хозяйственного освоения своей "зоны", больше того — к гибели людей от голода, холода и непосильного труда.

Создание машины массового насилия над людьми сви­детельствовало о перерождении всей общественной, прежде всего государственной структуры, полного под­чинения общества сталинскому самовластию. Система в целом (аппарат непосредственного насилия особенно) могла функционировать лишь при условии, если в ней заняты люди, не имевшие собственных взглядов на жизнь, не сохранившие совесть, человечность в самом широком смысле этого слова. Там действовали функ­ционеры, идеологически оболваненные, отученные вос­принимать как людей всех, кого система объявляла своим врагом, в данном случае кулаков.

Социальное расслоение крестьянства в 20-е гг., на­личие в нем формирующегося эксплуататорского слоя — кулачества — факты истории. Однако преодоление экс­плуататорских отношений в крестьянской среде вовсе не требовало уничтожения хозяйств, а тем более людей. Оно было возможно в условиях общего подъема и коопе­рирования крестьянских хозяйств, как и предполагалось ленинской концепцией социалистического строительства. В публикациях последних лет часто приводятся ленинс­кие высказывания 1918 г. о "беспощадной", "непри­миримой" борьбе с кулачеством1, от которых напрямую

1 См.: Ленин В.И. Полн.собр. соч. — Т.32. — С. 182.

4

перекидывается "мостик" сталинской "ликвидации кула­чества как класса". В действительности же даже в годы гражданской войны, коща борьба в деревне доходила до вооруженных столкновений, Ленин не считал возможным допустить массовые репрессии. Ленин исключал "полную экспроприацию" кулака, "потому он ведет хозяйство на земле и часть накоплена им своим трудом". И вновь повто­рял: "у кулаков же отнимать собственность всю нельзя"2.

До 1929 г. для кулацких хозяйств не закрывались двери в кооперацию, в том числе в колхозы, поскольку не экспроприируемые (и не подлежащие экспроприации) хо­зяйства должны были вовлекаться в преобразовательный процесс на основах добровольности, заинтересованности и самодеятельности. Возможностям участия кулацких хо­зяйств в кооперативном развитии деревни большое вни­мание уделял, как известно, Н. Бухарин. Подчеркивая выгоду от вовлечения в кооперацию кулацких хозяйств (наличие значительных накоплений, широкие рыночные связи, хозяйственная инициативность и т.п.), Бухарин еще в 1925 г. пришел к выводу: "Мы ему (кулаку. — В.Д., С.К.) оказываем помощь, но и он нам. В конце концов, может быть, и внук кулака скажет нам спасибо, что мы с ним так обошлись"3.

Прекрасные слова! Может быть, лишь теперь мы на­чинаем понимать их подлинную глубину и значение, осознавая, что сталинское раскулачивание привело к ги­бели многих тысяч людей, стало средством насилия над всем крестьянством, породило волну боли и ненависти, которая катится от поколения к поколению.

В 1928—1929 гг. в результате сталинской "революции сверху" произошла радикальная смена политики. Ста­линская теория непрерывного обострения классовой борь­бы привела к слому нэпа, к грубому диктату и прямому насилию над массами и в городе, и в деревне. Точную оценку этой теории дал Бухарин на апрельском (1929 г.) Пленуме ЦК ВКП(б): « Эта странная — чтоб не сказать больше — "теория"... провозглашает такой тезис, что чем быстрее будут отмирать классы, тем больше будет обостряться классовая борьба, которая, очевидно, раз­горится самым ярким пламенем как раз тогда, коща никаких классов не будет!». Бухарин указал и на неизбеж-

*Там же. — Т. 38. — С. 19.

3 Бухарин Н.И. Избр. произведения. — M., 1988. — С. 133.

5

ные последствия сталинской политики обострения классо­вой борьбы: "...у самых ворот социализма мы, очевидно, должны или открыть гражданскую войну, или подохнуть с голоду и лечь костьми"4. Этот вывод был, к сожалению, пророческим.

Политика партии и государства все более и более определялась позицией Сталина и, значит, все больше приобретала командно-волевой характер, все более направ­лялась на подавление силой, на уничтожение "врагов" и к концу 1929 г. переросла в политику "ликвидации кулачест­ва как класса на базе сплошной коллективизации".

При знакомстве с документами директивного характе­ра (постановления, распоряжения, инструкции и т.д.) становится очевидным, что выработка курса, названного "политикой ликвидации кулачества как класса" содержа­ла в себе все родовые черты эпохи гражданской войны: отмену ряда действовавших законодательных актов, на­деление исполнительных органов чрезвычайными полно­мочиями, введение "разнарядок" (контрольных цифр) на проведение репрессивных мер, информационной секрет­ности, обеспечение сопричастия низов к реализации ка­рательных акций и т.д. При этом "руководящая и направ­ляющая сила" — партийные верхи — оказывались как бы в тени. На первый план выходили органы государст­венной власти и управления, хотя для специалистов ни-коща не было секретом, что политический алгоритм про­цесса, названного затем раскулачиванием, был сформу­лирован в недрах партийного руководства. Постановление Политбюро ЦК от 30 января 1930 г. "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной кол­лективизации", в котором ключевую роль играл военный термин "ликвидация", было итогом двухнедельной рабо­ты комиссии во главе с В. Молотовым. Механизм осуще­ствления ликвидации в целом укладывался в два слагае­мых: конфискация имущества + высылка людей. Кара­тельная природа этой акции наиболее отчетливо про­явилась в дифференциации репрессированных по трем категориям: "контрреволюционный актив", который под­лежал аресту, репрессиям вплоть до расстрела, а члены семей высылке в отдаленные районы страны (первая ка­тегория); "крупные кулаки и бывшие полупомещики",

Бухарин Н.И. Проблемы теории и практики социализма. — М., 1989. — С.264.

6

которых планировалось высылать туда же вместе с семь­ями (вторая категория); оставшаяся часть, которую пред­полагалось после раскулачивания расселять в пределах района проживания на специально отводимые для них за пределами колхозных массивов земли (третья категория).

Однако даже призрачная видимость дифференциро­ванного подхода к "ликвидируемым хозяйствам" обес­ценивалась самим фактом установления для регионов "контрольных цифр" по раскулачиванию хозяйств с ука­занием численности репрессируемых первой и второй категорий. И, действительно, йа практике вскоре все слилось в поток "голого раскулачивания" в виде арестов, конфискаций и высылки.

Неизбежно возникает вопрос: кого же именно раску­лачивали, кого распределяли по категориям репрессий, обрекая всех вместе на полное разорение и изгнание из родного дома и родного края?

Российское кулачество дореволюционного и послере­волюционного времени представляло собой формирую­щийся внутри крестьянства слой сельской буржуазии. Этот слой еще далеко не оторвался от крестьянской среды, был связан с ней и бытовым укладом, и личным физическим (крестьянским) трудом в своем хозяйстве. Границы, разде­лявшие социальные слои и группы внутри крестьянства, особенно ввиду наличия постоянно перемещавшихся между ними переходных слоев и групп, были очень размытыми.

В середине 20-х гг. вспыхнули острые споры вокруг вопроса: кого считать кулаком, кого — тружеником. По произвольно выбранным критериям доля кулачества оп­ределялась по-разному: от полного отрицания его на­личия до 6—7 % и даже 10—12 %. На основе ста-тистико-экономических исследований, проведенных в 1926—1929 гг., к кулацким было отнесено 3,9 % кресть­янских хозяйств в 1927 г. и 2,5 — максимум 3 % в 1929 г. (резкое сокращение численности и удельного веса кулацких хозяйств обусловливалось чрезвычайными ме­тодами хлебозаготовок, введением индивидуального об­ложения сельхозналогом и другими мерами сталинского "наступления на кулачество"5. Однако статистические

Тяжесть обложения в СССР. Социальный состав, доходы и налоговые платежи населения Союза ССР в 1924/25, 1925/26 и 1926/27 гг. — M., 1929. — С. 74—77; Сдвиги в сельском хозяйстве СССР между XV и XVI партийными съездами. — 2-е изд. — M.; Л., 1931. — С. 68—69.

7

приемы исчислений и критерии, применяемые в социо­логических исследованиях, не переводимы на язык право­вых норм. Закон и не пытался определить критерии для выделения кулацких хозяйств, пока сталинская теория "обострения классовой борьбы" не стала руководством к действию. 21 мая 1929 г. СНК СССР принял постанов­ление "О признаках кулацких хозяйств, в которых дол­жен применяться Кодекс законов о труде". Согласно этому постановлению к кулацким относились все кресть­янские хозяйства, имевшие один из следующих призна­ков: а) "систематически применяет наемный труд"; б) имеет мельницу, маслобойню, крупорушку, шерстобитку или иное подобное "промышленное предприятие" с ме­ханическим двигателем, водяную или ветряную мельницу с двумя и более поставами; в) "систематически сдает в наем сложные с.-х. машины с механическим двигателем"; г) "сдает в наем постоянно или на сезон отдельные оборудованные помещения под жилье или предприятие"; д) "члены хозяйства занимаются торгов­лей, ростовщичеством, коммерческим посредничеством или имеют другие нетрудовые доходы (в том числе слу­жители культа)". Перечень этих признаков оказался столь широким и неточным, что к числу кулацких могли быть отнесены и весьма бедные хозяйства. Поэтому вводился еще один, общий для всех перечисленных групп критерий — размер облагаемого дохода должен был быть "больше 300 руб. на едока, но не менее 1500 руб. на хозяйство"6. Однако и с этой оговоркой толкование признаков кулацкого хозяйства оставалось неопределенным и расширительным, что не могло не сказаться на практике.

Принятие закона о признаках кулацких хозяйств с неизбежностью вело фактически к немедленному раску­лачиванию или самораскулачиванию. Именно официаль­но объявленные кулацкими хозяйства становились глав­ным объектом разорительного индивидуального обложе­ния налогом. Им в первую очередь вручались "твердые задания" по хлебозаготовкам урожая 1929 г., невыпол­нение которых грозило увеличением этих заданий в пя­тикратном размере (так называемое кратирование) и тем

Коллективизация сельского хозяйства. Важнейшие постановления Коммунистической партии и Советского правительства. 1927—1935. — М., 1957. — С. 163.

8

самым полной ликвидацией хозяйства. После осени

1929 г. не осталось хозяйств, имевших кулацкие приз­наки — фактическое раскулачивание уже состоялось. Оговоренное в постановлении ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г.7 запрещение аренды земли и применения наемного труда единоличными крестьянскими хозяйствами лишь приводило в соответствие закон с действительностью. Характерно, что это постановление относилось только к районам сплошной коллективизации, однако ни аренды земли, ни найма батраков не было уже и во всех других местах. Официальная кампания по раскулачиванию, развернувшаяся на основании постановления ЦК от 30 января 1930 г., все директивы, инструкции и рас­поряжения, включенные в настоящий сборник, вся машина государственного насилия обрушились не на действительные, а на бывшие кулацкие хозяйства. Стоит ли удивляться, что раскулачивание с легкостью распространялось и на хозяйства, никогда не бывшие ку­лацкими.

Беззаконие лишь для формы облачалось в законода­тельные или подзаконные акты. Приводимые в данном сборнике постановление ЦИК и СНК СССР от 1 февраля и принятая в дополнение к нему инструкция от 4 февраля

1930 г. при всей внешней четкости ввергли в стихию внесудебного производства сотни тысяч людей: решения об аресте и заключении в тюрьмы и лагеря "кулаков первой категории" принимались органами ОГПУ; списки "кулаков второй категории" составлялись местными орга­нами Советов с привлечением бедняцко-середняцкого ак­тива; отнесение хозяйств к кулацким по третьей кате­гории становилось прерогативой окружных исполкомов Советов. Хотя создавалась видимость значительной роли Советов и вовлечения низов в процесс раскула­чивания, репрессивные меры проводились под жест­ким контролем властных структур с опорой на кара­тельный аппарат. Однако именно в силу того, что в движение были приведены массовые силы с их раз­ноплановыми интересами, власти, уповая на собст­венный опыт манипулирования ими, с одной стороны, и на опыт насилия — с другой, неожиданно для себя столкнулись с сопротивлением и непредсказуемостью

7 Там же. — С. 267.

9

поведения "человеческого материала". Атрибуты вся­кой войны — подвижничество одних и мародерство других — отчетливо проглядывались и здесь.

Подвижничество, зачастую стихийное, вырастало не­редко из неосознанного протеста и сопротивления антигу­манным действиям карательной машины. Оно выража­лось в различных формах: "бабьих волынках" — массо­вых женских протестах против несправедливого раску­лачивания и выселения, арестов священнослужителей и закрытия церквей и т.д.; родственной помощи, когда помогали укрывать от выселения детей и стариков, а нередко и целые семьи, организовывали побеги с мест поселения; редких, но примечательных акциях пассивно­го сопротивления самих носителей власти, в недавнем прошлом крестьян, которые отказывались выступать в роли безжалостной дубины, подводить под "контроль­ные цифры" на выселение своих односельчан. К сожа­лению, состояние доступных нам источников не позволяет выявить социальный состав, истинные цели и ориентации организаторов активного сопротивления раскрестьянива­нию, называемых в официальных документах бандитами и врагами народа.

Приведенные в сборнике документы лишь в малой степени способны отразить картину царившего в деревне произвола и правового беспредела. Факты мародерства при раскулачивании и выселении поражают не исклю­чительностью, а массовостью и обыденностью происхо­дившего. В "первых рядах" вершителей произвола неред­ко оказывались именно те, кто должен был претворять в жизнь параграфы инструкций и постановлений о сохран­ности и учете конфискованного имущества: представи­тели власти, милиция и т.д. Одни грабили напрямую, другие — "цивилизованно": пользуясь своим положе­нием, они искусственно занижали стоимость отнятого имущества для того, чтобы затем скупать его практи­чески за бесценок. Однако дело было не только в имуще­стве. Обесценивалось и унижалось человеческое досто­инство — разрушался капитал не меньший, чем дви­жимое или недвижимое имущество.

Проводимая властями конфискационная политика преследовала несколько взаимосвязанных целей, одни из которых были явными, другие скрывались. Цель эко­номическая в обстановке, когда государство не имело

ю

достаточного количества собственных ресурсов8, заключа­лась в создании за счет конфискаций благоприятных стартовых условий для развития материально-техничес­кой базы создаваемых колхозов. Цель социальная заклю-" чалась в том, чтобы уничтожить альтернативу колхозам — эффективные частные хозяйства, представленные к тому же активной и авторитетной в массе зажиточной частью деревни. Цель психологическая заключалась в создании атмосферы раскола и противостояния в деревне и демонстрации того, что альтернативой вступлению в колхозы, коммуны может быть только раскулачивание и высылка на Север. Неявный, скрытый характер носили намерения использовать принудительный труд репрес­сированных для решения задач модернизации экономиче­ской системы. Акции по раскулачиванию имели и психо­логическую подоплеку: вовлекая в "ликвидационную" кампанию возможно большее число крестьян, власти де­лали их соучастниками произвола экспроприации.

В директивных документах начала 1930 г. с введе­нием трех категорий "кулацких хозяйств" употребля­лись термины "выселяемые" ("высылаемые") для хо­зяйств второй категории, направляемых в отдаленные районы, и "расселяемые" для хозяйств третьей кате­гории (так называемое внутрирайонное расселение). По мере того, как разворачивался процесс депортации, термин "выселяемые" был логически заменен на "пе­реселяемые". И хотя оборот "кулаки второй категории" встречается в документах вплоть до конца 1930 г., уже в апреле — мае 1930 г. права гражданства уверенно приобретает более емкий термин "спецпереселенцы".

Спецпереселенцы мало походили на переселенцев до-и послереволюционного десятилетия, которые руководст­вовались в своей деятельности иными стимулами, имели другой социальный и юридический статус. Спецпересе­ленцы имели гораздо больше сходства с администра­тивно-ссыльными или сосланными на поселение (при­нудительное выселение из мест прежнего проживания, перемещение в отдаленные районы, регулирование спосо­бов деятельности, запрещение свободы передвижения и

К лету 1930 г. конфискованное имущество составило почти третью часть неделимых фондов колхозов. Если же учесть, что стоимость конфискованного имущества при описи значительно занижалась (иног­да в 2—3 раза), то доля такого источника, каким являлась экспро­приация, в создании колхозного строя окажется еще большей.

11

т.д.). Они были близки к такой дореволюционной кате­гории, как высылаемые по приговорам сельских общин ("раскулаченных" действительно нередко определяли на заседаниях сельского актива). Однако следует учесть, что дореволюционные приговоры, как правило, касались не­желательных для деревни элементов — замешанных в воровстве, пьяниц, и т.д. Между тем "раскулачива­ние" приводило не к оздоровлению деревни, не к ук­реплению ее экономического и нравственного потенциа­ла, а к совершенно противоположным результатам. По своему функциональному назначению спецпереселение походило на так называемую штрафную колонизацию, практиковавшуюся в дореволюционное время.

Таким образом, спецпереселенчество начала 30-х гг. вобрало в себя некоторые черты социальной политики царской России. Вместе с тем с полным основанием оно может считаться "детищем" сталинизма. Спецпереселе­ние являлось ссылкой по существу, экономической ко­лонизацией по целям и составной частью разрушительно­го процесса раскрестьянивания по результатам.

Механизм выработки и реализации связанных со спецпереселением решений рельефно демонстрировал не­способность режима предусмотреть вытекающие из них последствия. И потому имел колоссальные и все возра­ставшие со временем издержки — социальные, эконо­мические, политические, нравственные. Вот только два, но весьма рельефных примера. По данным официальной историографии "на переселение, хозяйственное устройст­во и обслуживание бывших кулаков в 1930—1932 гг. советское государство отпустило около 250 млн руб., т.е. около 1 тыс. руб. на одно хозяйство, а стоимость кон­фискованного имущества к лету 1930 г. в расчете на одно кулацкое хозяйство составляла лишь 564,2 руб."9. То, что затраты на спецпереселенцев превосходили стоимость конфискованного у них имущества, историки традицион­но квалифицировали как свидетельство "глубоко гуман­ной политики советского государства". Мы же сегодня усматриваем в этом квинтэссенцию экономической бес­смысленности "раскулачивания".

Друюй факт — "маленькая картинка для выяснения больших вопросов". Для того, чтобы технически органи-

9 Гущин Н.Я., Ильиных В.А. Классовая борьба в сибирской деревне. 1920-е — середина 1930-х гг. — Новосибирск, 1987. — С.272.

12

зовать принудительное переселение в необжитые районы Сибирского края, в конце зимы — начале весны 1930 г. местные власти были вынуждены привлечь немалую часть из без того незначительных ресурсов, обеспечить высылаемых продовольствием, фуражом для скота, мо­билизовать тысячи подвод и столько же извозчиков, ор­ганизовать охрану и т.д. Публикуемые документы раск­рывают ситуацию, когда для обеспечения движения обо­зов в необжитую тайгу извозчики скармливали лошадям запасы сена и фуража, предназначавшиеся для корма рабочего скота в местах нового расселения. Весной же в организованных спецпоселениях, в условиях бескормицы начался массовый падеж скота, гибли люди, приравнен­ные силой обстоятельств к скоту...

И отнюдь не риторически звучит вопрос: была ли в тех условиях альтернатива безжалостному принудитель­ному переселению? В ряде публикуемых документов вы­свечивается такая возможность. Речь идет о принявшем на рубеже 1929—1930 гг. массовый характер вынужден­ном переселении (в форме беженства) крестьянских хо­зяйств с запада на восток и с юга на север. Направление миграционных потоков (в глухую тайгу, с одной стороны, и в крупные города, на стройки — с другой) в своей основе предвосхищало маршруты принудительного спец­переселения. Более того, государство с его мощным кара­тельно-осведомительным аппаратом, если судить по свод­кам ОГПУ, было в состоянии контролировать ситуацию, а в случае необходимости и управлять ею. Иначе говоря, режим сознательно поступился уникальной возможно­стью свести к минимуму экономические и человеческие издержки переселения в обстановке уже начавшейся мас­совой коллективизации.

Ради чего? Ответ следует искать в стремлении режима бесконтрольно распоряжаться не только экспроприиро­ванным имуществом, но и самими людьми, превращае­мыми в трудовой ресурс, в страшное слово-обрубок "раб­сила". В 1928 г. заместитель наркома РКИ РСФСР Н. Янсон в письме И. Сталину предложил использовать ТРУД "уголовно-арестованных" при освоении отдаленных районов, на земляных работах крупных строек, но в первую очередь на заготовках леса, экспорт которого давал валюту. С этого времени разрастание и ужесто­чение репрессий происходило при одновременном их ви­доизменении. Реформирование системы в конце 20-х —

13

начале 30-х гг. состояло в переводе осужденных на срок более трех лет из мест заключения (тюрем, изоляторов, исправительных домов) в исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ) ОГПУ. В ведении последнего весной 1930 г. было уже шесть территориальных управлений ИТЛ: Северного Кавказа, района Белого моря и Карелии, Вышнего Волоч­ка, Сибири, Дальнего Востока, Казахстана. Всего по пяти управлениям (без учета Казахстанского) в лагерях ОГПУ находилось 166 тыс. чел.

В тот период НКВД невольно конкурировал с ОГПУ в использовании труда заключенных и пошел по пути соз­дания исправительно-трудовых колоний (ИТК). Система ИТК на 1 мая 1930 г. включала 57 колоний, в том числе 12 сельскохозяйственного, 19 лесозаготовительного, 26 промышленного профиля. В них работало около 60 тыс. осужденных.

Таким образом, к весне 1930 г. в ИТЛ и ИТК на­ходилось всего более 220 тыс. чел., и руководители кара­тельных органов отчетливо начали осознавать связь меж­ду увеличением масштабов использования принудитель­ного труда в экономике страны и ростом своего влияния в структурах власти. Насильственная коллективизация су­щественно увеличила а{6*ию лиц принудительного труда (спецпереселенцев) и поставила перед режимом пробле­му увязки социально-политических и экономических це­лей и задач.

Кампания по "раскулачиванию44, развернувшаяся зи­мой — весной 1930 г., имела конфискационно-репрес-сивные приоритеты. Власти решали ближайшие праг­матические задачи — экспроприации и выселения реп­рессированных, не очень заботясь о дальнейшей их судь­бе. Предполагалось, что выселенным на новых землях будут предоставлены необходимые условия для хозяйст­венной деятельности, получившей вскоре название трудо­вого перевоспитания кулачества.

Высылка началась зимой, однако только в начале апреля 1930 г. была создана комиссия "по устройству выселяемых кулаков44 во главе с зам. председателя СНК СССР В. Шмидтом. Комиссии было дано распределять скудные средства и кредиты на обустройство спецпересе­ленцев — функции, скорм сродни собесу. Помимо этого, на республиканском уровне возникла комиссия тогдашне­го наркома НКВД РСФСР В. Толмачева. В мае ело­

14

жились и начали функционировать региональные межве­домственные комиссии с аналогичными задачами.

Такого рода "запаздывающее реагирование" являлось отражением общей ситуации в тогдашней управленче­ской сфере. Политическое руководство на высшем и сред­нем (региональном) уровнях не обладало видением пос­ледствий принимаемых решений В значительной мере поэтому крестьянская высылка с запада на восток, а в Сибири — с юга на север осуществлялась бессистемно, в русле политико-пропагандистского тезиса о "трудовом перевоспитании". В частности, руководство Сибири во главе с региональным партийным лидером Р. Эйхе в ка­нун коллективизации предполагало устраивать лагеря и поселения на огромной территории Нарымского края с целью его освоения. Значительную массу раскулаченных первоначально предусматривалось сконцентрировать в полосе проектировавшейся трассы железной дороги Томск — Енисейск. Строительство так и не состоялось, а тысячи спецпереселенцев, заброшенных в таежную глушь, оказались жертвами амбиций политиков и частью погибли, частью позднее были переселены из этих гиб­лых мест. Приведенный факт иллюстрирует смычку по­литического беспредела с экономическим, в совокупности обесценившим трудовую индивидуальность и превратив­шим инициативного крестьянина в частицу массы, неред­ко именуемую в документах тех лет "рабсилой".

По мере возрастания массы крестьянской "рабсилы" усиливались межведомственные противоречия между ОГПУ и НКВД РСФСР в борьбе за монопольное право владением и распоряжением этим экономическим ресур­сом. ОГПУ находилось как бы у истоков репрессивного технологического цикла, играя ключевую роль собствен­но в экспроприациях и высылке. Имея дело главным образом с "верхним слоем" подвергнутых раскулачива­нию (первая категория), ОГПУ направляло трудоспособ­ное активное мужское население в тюрьмы и в основном в лагеря. В Сибири за счет этого происходило быстрое увеличение "контингентов" Сибирского управления лаге­рей особого назначения (СибУЛОНа). Судьбу же "кула­ков второй и третьей категорий", а именно они состав­ляли репрессированную массу, решали органы НКВД в лице административных отделов (милиции). На них воз­лагалась обязанность по общей организации размещения, хозяйственного устройства и трудового использования

15

выселяемых и расселяемых хозяйств. Расширение круга задач потребовало создания специального комендантского отдела, наделенного значительными полномочиями. В сжатые сроки была сформирована сеть комендатур, в ведении которых находились сотни поселков. Эти во­енизированные образования, занимавшиеся организацией принудительного труда, являлись воплощением концен­трированного насилия в отношении спецпереселенцев.

Материалы настоящего сборника свидетельствуют о том, что коллективизация, долго выдававшаяся за "клас­сический образец" социалистического преобразования сельского хозяйства, сопровождалась грубым произволом и насилием по отношению к крестьянству. Чрезвычайно важным элементом в процессе преодоления сталинских стереотипов и выработки новых исторических представ­лений, основанных на знании, является знакомство мас­сового читателя с документами о раскулачивании. Подго­товленный н4ми сборник продолжает серию документаль­ных публикаций по данной теме10.

В.П. Данилов С.А Красильников

См. первое специальное издание по теме: Из истории раску­лачивания в Карелии. 1930—1931 гг. (Документы и материалы). — Петрозаводск, 1991.

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ

Представленный Вашему вниманию документальный сборник имеет ряд формальных и содержательных осо­бенностей, требующих краткого пояснения.

Крушение традиционных подходов к объяснению со­бытий советского периода отечественной истории, столк­новение мнений и оценок публицистов, политиков и са­мих профессиональных историков — эти и другие совре­менные обстоятельства не только не снижают, но и объективно повышают значение источников, документов. При этом, безусловно, и сами документальные свидетель­ства несут на себе печать обстоятельств места, времени и авторства их создания.

В настоящем сборнике представлена, пусть и в неболь­шой степени, часть той секретной политической инфор­мации, которая предназначалась для партийно-государст­венных функционеров, а не для "посторонних" лиц. У подобной секретности, как и у любой другой, была родо­вая черта — распространяться на те материалы, которые показывали не столько силу системы (для демонстрации этого существовали пропаганда и идеология), сколько ее слабости, промахи, преступления.

Известные трудности для нас составляло определение принципов отбора и систематизации источников. Они помещены в проблемно-хронологическом порядке. Сбор­ник состоит из двух разделов, имеющих, в свою очередь, внутреннее деление.

Документы, вошедшие в первый раздел книги, приз­ваны раскрыть механизм выработки и осуществления репрессивной политики на трех основных уровнях власти — центральной, региональной и местной (центр — Си­бирский край — Новосибирский округ). Во втором разде­

17

ле, названном "Обреченные", освещается собственно на­чальная фаза становления комендатурной системы, как части более общей, репрессивной. Система, создаваемая практически "с нуля" и с колоссальными человеческими потерями и материальными издержками, представляла собой своего рода формировавшееся "государство в госу­дарстве". Она закладывалась с собственной структурой жизнеобеспечения. Привлечение так называемых граж­данских наркоматов и ведомств для создания социально-бытовой, медицинской и культурной инфраструктуры в местах дислокации комендатур спецпереселенцев явля­лось шагом, скорее, прагматическим, вынужденным. Ис­точники рельефно вскрывают межведомственные проти­воречия, тяжбы, которые неизбежно возникали в про­цессе "раскулачивания" и принудительных переселений десятков, сотен тысяч крестьянских семей.

Издание ограничено хронологическими рамками при­мерно одного года и охватывает 1930 — начало 1931 г. В основу хронологии положен критерий продолжительности первой волны "раскулачивания" в регионе: с весны 1931 г. наступила новая, еще более масштабная кам­пания с аналогичными целями.

Другая особенность сборника состоит в том, что почти все публикуемые документы взяты из фондов Государст­венного архива Новосибирской области (ГАНО). Этот выбор обусловлен ключевым положением Новосибирска как центра Сибирского (а с осени 1930 г. Западно-Си­бирского) края и концентрацией соответствующей ин­формации в краевых структурах власти и управления. Среди публикуемых документов — постановления, ре­шения, протоколы партийно-советских руководящих ор­ганов, директивные письма, циркуляры, докладные за­писки и отчеты различных организаций о ходе "лик­видации кулачества как класса" и становлении коменда­турной системы.

Археографическая обработка проведена в соответст­вии с "Правилами издания исторических документов в СССР" (2-е изд., М., 1990). Когда не имелось точной даты, она определялась по содержанию, сопроводительно­му письму или смежным документам. Текст документов передан в новой орфографии.

В силу произведенного разукрупнения края (постановление ВЦИК от 30 июля) документы до этого времени содержали информацию по Сибири в целом, а позднее — только по Западной Сибири.

18

Некоторые документы публикуются в извлечениях. Неполнота их отмечается предлогом "из" в заголовке, пропущенные места обозначены в тексте отточием. Слу­чаи, коща часть текста опущена из-за повреждения доку­мента, оговорены в примечаниях.

При археографической обработке не всегда унифици­ровались сокращенные слова. В зависимости от словосо­четания допускалась различная форма сокращений. В заголовках и в тексте сокращения оставлены, как пра­вило, в таком виде, в каком они приведены в документах. Список сокращений помещен в конце сборника.

Примечания по содержанию документов даны в поряд­ке валовой нумерации и помещены в конце сборника. Текстуальные примечания обозначены звездочками.

Раздел I ТЕХНОЛОГИЯ НАСИЛИЯ ЦЕНТР

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЦИК И СНК СССР "О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО УКРЕПЛЕНИЮ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ПЕРЕУСТРОЙСТВА СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА В РАЙОНАХ СПЛОШНОЙ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ И ПО БОРЬБЕ С КУЛАЧЕСТВОМ44

J февраля 1930 г.

В целях обеспечения наиболее благоприятных условий для социалистического переустройства сельского хозяйст­ва Центральный Исполнительный Комитет и Совет На­родных Комиссаров Союза ССР постановляют:

1. Отменить в районах сплошной коллективизации действие закона о разрешении аренды земли и о приме­нении наемного труда в единоличных крестьянских хо­зяйствах (VII и VIII разделы общих начал землепользо­вания и землеустройства)1.

Исключения из этого правила в отношении серед­няцких хозяйств регулируются районными исполнитель­ными комитетами под руководством и контролем окруж­ных исполнительных комитетов.

2. Предоставить краевым (областным) исполнитель­ным комитетам и правительствам автономных республик право применять в этих районах все необходимые меры борьбы с кулачеством вплоть до полной конфискации имущества кулаков и выселения их из пределов отдель­ных районов и краев (областей).

Конфискованное имущество кулацких хозяйств, за исключением той части, которая идет в погашение при­читающихся с кулаков обязательств (долгов) государст­венным и кооперативным органам, должно передавать­ся в неделимые фонды колхозов в качестве взноса бедняков и батраков, вступающих в колхоз.

3. Предложить правительствам союзных республик, в развитие настоящего постановления, дать необходимые

20

указания краевым (областным) исполнительным комите­там и правительствам автономных республик.

Председатель ЦИК Союза ССР М. КАЛИНИН

Председатель СНК Союза ССР А. РЫКОВ

Секретарь ЦИК Союза ССР А. ЕНУКИДЗЕ

Собрание законов. — 1930. —№ 9. — Ст. 105

СЕКРЕТНАЯ ИНСТРУКЦИЯ ЦИК И СНК СССР ЦИКам И СОВНАРКОМАМ СОЮЗНЫХ И АВТОНОМНЫХ РЕСПУБЛИК, КРАЕВЫМ И ОБЛАСТНЫМ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫМ КОМИТЕТАМ О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО ВЫСЕЛЕНИЮ И РАСКУЛАЧИВАНИЮ КУЛАКОВ, КОНФИСКАЦИИ ИХ ИМУЩЕСТВА2

4 февраля 1930 г.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Копия: ОГПУ, НКЗему СССР, НКФину СССР, НКТоргу СССР (лично наркомам)

В дополнение и разъяснение к постановлению Цент­рального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров Союза ССР о мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кула­чеством, опубликованному в "Известиях" 2 февраля с/года, предлагается в районах сплошной коллективи­зации провести немедленно, а в остальных районах по мере действительного массового развертывания коллек­тивизации нижеследующие мероприятия:

I. ВЫСЕЛЕНИЕ И РАССЕЛЕНИЕ КУЛАКОВ3

1. В целях решительного подрыва влияния кулачества на отдельные прослойки бедняцко-середняцкого кресть­янства и безусловного подавления всяких попыток контр­революционного противодействия со стороны кулаков проводимым советской властью и колхозами мероприя­тиям:

21

а) выселить кулацкий актив наиболее богатых кулаков и полупомещиков в отдаленные местности Союза ССР и в пределах данного края — в отдаленные его районы;

б) расселить остальных кулаков в пределах района, в котором они проживают на новых, отводимых им за пределами колхозных хозяйств, участках.

Примечание: Вся организация доставки и сама доставка кулаков в отдаленные местности Союза ССР возлагается на ОГПУ. Выселение кулаков в отдаленные районы данного края возлагается на краевые (областные) исполкомы. Расселение кулаков в пределах данно­го района возлагается на окружные и районные исполкомы.

2. Количество выселяемых и расселяемых кулацких хозяйств должно строго дифференцироваться по районам в зависимости от фактического числа кулацких хозяйств в районе с тем, чтобы общее число ликвидируемых хо­зяйств по всем районам составляло бы в среднем пример­но 3—5 %.

Настоящее указание (3—5 %) имеет целью сосредо­точить удар по действительно кулацким хозяйствам и, безусловно, предупредить распространение этих мер на какую-либо часть середняцких хозяйств.

3. Списки выселяемых кулацких хозяйств (п. "а" ст. 1-й) устанавливаются районными исполнительными комитетами на основе решений собраний колхозников и батрацко-бедняцких собраний и утверждаются окружными исполнительными комитетами в соответствии с указаниями вышестоящих органов.

Порядок расселения остальных кулацких хозяйств (пункт "б" ст. 1-й) устанавливается окружными испол­нительными комитетами.

4. Члены семей выселяемых кулаков могут при своем желании и при согласии на это районных исполнитель­ных комитетов оставаться временно или постоянно в прежнем районе (округе).

II. КОНФИСКАЦИЯ ИМУЩЕСТВА У КУЛАКОВ

5. В районах сплошной коллективизации конфиско­вать у кулаков средства производства, скот, хозяйствен­ные и жилые постройки, предприятия производственные и торговые, продовольственные, кормовые и семенные запасы, излишки домашнего имущества, а также и на­личные деньги.

6. При конфискации у кулаков имущества им должны быть оставлены лишь самые необходимые предметы до­машнего обихода, некоторые простейшие средства

22

производства в соответствии с характером их работы на новом месте и необходимый на первое время минимум продовольственных запасов.

При конфискации наличных денег у кулаков им ос­тавляется некоторая минимальная сумма (до 500 рублей на семью), необходимая для переезда и устройства на новом месте.

Расселяемым кулакам (п. "б" ст. 1-й) и тем семьям выселяемых кулаков (ст. 4-я), которые остаются в дан­ном районе или округе, средства производства при кон­фискации оставляются в размерах, минимально необ­ходимых для ведения хозяйства на вновь отводимых им участках.

7. Сберегательные книжки и облигации государствен­ных займов отбираются у всех кулаков и заносятся в опись с выдачей расписки о направлении их на хранение в соответствующие органы НКФина. Всякая выдача ку­лацким хозяйствам их вкладов в сберегательные кассы, а также выдача ссуд под залог облигаций в районах сплош­ной коллективизации, безусловно, прекращается.

8. Паи и вклады всех кулаков в кооперативные объе­динения передаются в фонд коллективизации бедноты и батрачества, а владельцы исключаются из всех видов кооперации.

9. Конфискация имущества у кулаков производится особо уполномоченными районных исполнительных ко­митетов с обязательным участием сельских советов, пред­ставителей колхозов, батрацко-бедняцких групп и бат-рачкомов.

При конфискации производится точная опись и оцен­ка конфискуемого имущества с возложением на сельсове­ты ответственности за полную сохранность конфискован­ного.

10. Колхозы, получающие земли и конфискуемое имущество, должны обеспечить полный засев передавае­мой земли и сдачу государству товарной продукции.

11. Конфискуемые у кулаков жилые постройки ис­пользуются на общественные нужды сельсоветов и колхо­зов и для общежития вступающих в колхозы и батраков, не имеющих собственного жилья.

12. Должно быть обращено сугубое внимание всех исполкомов на то, чтобы кулацкие элементы не успели до конфискации ликвидировать свое имущество (брать не­медленно на учет), а также на строгий учет и правильное использование конфискуемого у кулаков имущества.

23

III. ПОРЯДОК РАССЕЛЕНИЯ КУЛАЦКИХ ХОЗЯЙСТВ

13. В отношении расселяемых кулацких хозяйств (п. "6м ст. 1-й) и семей выселяемых кулаков, которые остаются в данном районе или округе (ст. 4-я), руковод­ствоваться следующим:

а) окружными исполнительными комитетами должны быть указаны места расселения с тем, чтобы поселение в отведенных местностях допускалось лишь небольшими поселками, управление которыми осуществляется спе­циальными комитетами (тройками)4 или уполномочен­ными, назначаемыми районными исполнительными ко­митетами и утверждаемыми окружными исполнитель­ными комитетами;

б) на расселяемых возлагаются определенные производст­венные задания и обязательства по сдаче товарной продукции государственным и кооперативным органам;

в) окружные исполнительные комитеты должны сроч­но проработать вопрос о способе использования расселяе­мых кулаков как рабочей силы в особых трудовых дру­жинах и колониях на лесоразработках, корчевках, лесона­саждениях, строительных, дорожных, мелиоративных, ле­соустроительных и других работах.

14. Выселение и конфискация имущества не применя­ется к семьям красноармейцев и командного состава РККА.

15. В отношении кулаков, члены семей которых дли­тельное время работают на фабриках и заводах, должен быть проявлен особо осторожный подход и должны быть наведены все необходимые справки о соответствующих лицах не только в деревне, но и в заводских органи­зациях.

Совнаркомы союзных республик и областные (крае­вые) исполнительные комитеты должны обратить вни­мание всех окружных и районных исполнительных ко­митетов и сельских советов на недопустимость подмены работы по массовой коллективизации голым раскула­чиванием. Конфискацию кулацкого имущества и лик­видацию кулачества нужно проводить в неразрывной свя­зи с процессом сплошной коллективизации, опираясь на бедняцко-середняцкую и батрацкую массу. Только однов­ременно с подлинной организацией бедняцко-середняц-ких и батрацких масс деревни на основе коллективизации эти административные меры могут привести к успешному разрешению поставленных советской властью задач в

24

отношении социалистического переустройства деревни и ликвидации кулачества как класса.

Необходимо подчеркнуть, что все вышеуказанные ме­ры должны проводиться строго организованно под посто­янным и неослабным наблюдением и руководством СНК союзных республик и краевых (областных) исполнитель­ных комитетов, под их ответственностью за правильность проведения этих мероприятий. При этом должны быть приняты все меры к тому, чтобы ликвидация кулачества была произведена с максимальной быстротой и ни в малейшей степени не помешала бы подготовке к весенней посевной кампании, а, наоборот, способствовала бы ус­пешному ее проведению.

Председатель Центрального

Исполнительного Комитета Союза ССР      М. КАЛИНИН Председатель Совета

Народных Комиссаров Союза ССР А. РЫКОВ

Секретарь Центрального

Исполнительного Комитета Союза ССР       А. ЕНУКИДЗЕ

ГАНО, ф. 47, оп. 5, д. 104, л. 32— 34об. Заверенная копия

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СНК РСФСР О МЕРАХ ОБЕСПЕЧЕНИЯ МЕДИКО-САНИТАРНОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ ПЕРЕСЕЛЯЕМЫХ ПО ПУТИ СЛЕДОВАНИЯ И ПРИ РАЗМЕЩЕНИИ

9 марта 1930 г.

СЕКРЕТНО

Совет Народных Комиссаров РСФСР постанов­ляет:

1. Поручить Народному Комиссариату Здравоохра­нения РСФСР в срочном порядке принять все необ­ходимые меры, обеспечивающие систематический меди­ко-санитарный надзор, как на месте посадки эшелонов переселяемых из районов сплошной коллективизации в северные и северо-восточные местности, так и по пути следования этих эшелонов по железным дорогам, а также на местах высадки и по трактам гужевого передвижения переселяемых.

25

2. Для осуществления намеченных мероприятий раз­решить Народному Комиссариату Здравоохранения РСФСР мобилизовать необходимое количество врачей из числа зарегистрированных на Московской и Ленинград­ской биржах труда5.

3. Признать необходимым: а) организовать на путях следования переселяемых дезинфекционные пункты, рас­положенные на расстоянии не более суток езды друг от друга, где производится обязательный осмотр эшелонов, снимаются больные, заменяются зараженные вагоны и т.п.; б) организовать на местах высадки дезинфекцион­ные отряды и пункты тщательной медико-санитарной обработки прибывающих.

4. Поручить Северному и Уральскому краевым ис­полнительным комитетам обеспечить регулярное снаб­жение на местах высадки всех переселяемых кипятком.

5. Для руководства всеми мероприятиями, обеспечи­вающими предупреждение и борьбу с эпидемиями среди переселяемых (медико-санитарное обслуживание в пути, жилищные условия в местах переселения и т.п.), образо­вать комиссию в центре под председательством народного комиссара внутренних дел т. Толмачева и ответственных представителей по персональному назначению от Народ­ного комиссариата здравоохранения, Объединенного Го­сударственного Политического Управления и Прокурора республики и предложить Северному, Уральскому, Си­бирскому и Дальневосточному краевым исполнительным комитетам образовать местные комиссии соответствую­щего состава. Предложения центральной и местных ко­миссий по вопросам медико-санитарного обслуживания и размещения переселяемых обязательны для всех соот­ветствующих учреждений и организаций6.

6. Комиссии под председательством т. Толмачева при­нять меры к замедлению посылки эшелонов в тех случа­ях, когда ускоренная их передвижка может осложнить или затруднить борьбу с эпидемиями и медико-санитар­ное обслуживание переселяемых.

Зам. председателя Совета

Народных Комиссаров РСФСР Д. ЛЕБЕДЬ

Управляющий Делами Совета

Народных Комиссаров РСФСР В. УСИЕВИЧ

Секретарь Совета

Народных Комиссаров РСФСР А. БАНДУРИН

ГАНО, ф. 47, оп. 5, д. 103, л. 176— 176об. Заверенная копия

26

ВЫПИСКА ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ КОЛЛЕГИИ НАРКОМЗЕМА РСФСР "О МЕСТАХ ПОСЕЛЕНИЯ КУЛАЦКИХ ХОЗЯЙСТВ, ВЫСЕЛЯЕМЫХ ИЗ РАЙОНОВ СПЛОШНОЙ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ44

1 апреля 1930 г. секретно. 9 Копии: всем НКЗемам авт. республик, краев облЗУ, НаркомЗему ссср и членам колле­гии

При выселении кулацких хозяйств из районов сплош­ной коллективизации, в случае переселения их в преде­лах данного края или области, не производить расселение на отдельные хутора, а создавать поселки в размере, определяемом комиссией в каждом отдельном случае, но не менее 20 и не более 100 дворов. Размеры поселков должны обеспечивать возможность огранизации в них медико-санитарной помощи, школы, потребительских и с.-х. производственных хозяйств.

Поселки должны находиться вне района сплошной коллективизации и по возможности между этими райо­нами, чтобы последние оказывали идеологическое воз­действие на население поселков; вне пограничной поло­сы, по возможности далеко от расположения ж.д., шос­сейных и водных путей.

При отводе с.-х. угодий для поселков с кулацкими хозяйствами необходимо учесть, что земли должны быть худшего качества. Запрещается организация хуторов и отрубов данных поселков. Форма землепользования дол­жна быть аналогична поселковым товариществам. Допу­скается с особого разрешения организация внеуставных посел­ковых товариществ, находящихся под административным ру­ководством особого назначаемого лица (комендант).

Определение мест нахождения поселков, норм земель­ных наделов при отводе земель из списков хозяйств поселков, а равно также администрации поселка — в каждом отдельном случае производится комиссией в сос­таве представителей земорганов, ОГПУ, административ­ных управлений облисполкомов.

Допустить в отдельных областях, краях как времен­ную меру прекращение на время сева расселения третьей категории кулачества и оставление в данном селе с тем,

27

чтобы данные хозяйства не допускались в колхозы, а пользовались в данном селе отведенной им сельсоветом, РИКом землей.

Народный комиссар земледелия РСФСР     МУР АЛОВ Секретарь коллегии СОНКИН

Документы свидетельствуют. 1927— 1929, 1929—1932. — M., 1989. — С. 382 — 383.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СНК РСФСР "О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО УПОРЯДОЧЕНИЮ ВРЕМЕННОГО И ПОСТОЯННОГО РАССЕЛЕНИЯ ВЫСЛАННЫХ КУЛАЦКИХ СЕМЕЙ44

10 апреля 1930 г.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО I. ОБЩИЕ МЕРОПРИЯТИЯ

1. Учитывая опыт отправки первых очередей раскула­ченных хозяйств в целях недопущения впредь большого их скопления на путях и перевальных пунктах7, признать необходимым производить отправку на места поселения в первую очередь только трудоспособных членов кулацких хозяйств, оставляя временно на местах всех нетрудоспо­собных и матерей с тем, чтобы их отправка производи­лась после обоснования на месте постоянного поселения высланных туда трудоспособных.

Отправку нетрудоспособных организовать по возмож­ности мелкими партиями.

ОГПУ и НКВД разработать для этого соответствую­щую инструкцию.

2. Предложить прокуратуре республики организовать порядок апелляции и срочное рассмотрение жалоб на неправильное раскулачивание и высылку.

3. В дополнение к постановлению СНК от 4 апреля 1930 г. признать необходимым организовать временные комиссии с аналогичным составом в краях (областях) Урала, Сибири, Северного Края, Казахстана и Дальнево­сточного края, введя дополнительно в состав комиссии представителя Наркомзема.

Инструктирование этих комиссий в их правах и обя­занностях возложить на т. Толмачева.

28

4. Для организации противоэпидемических мероприя­тий и медико-санитарной помощи в пунктах временного и постоянного расселения кулацких хозяйств образовать в распоряжении комиссии специальный фонд в размере ориентировочно 1 500 ООО рублей за счет остатков средств, ассигнованных ОГПУ.

5. Признать необходимым возместить из фонда ОГПУ расходы Уральской области, Сибирского, Северного и Дальневосточного края на переброску внутри областей раскулаченных 2-й категории.

6. Предложить краевым (областным) исполнительным комитетам Урала, Сибири и Дальнего Востока и Северно­го края немедленно принять меры к организации ме­дицинского обслуживания пунктов постоянного расселе­ния кулацких хозяйств, а также обслуживания детского населения (школьно-воспитательная работа).

Учитывая повышенный процент заболеваемости среди детей, предложить поименованным исполнительным ко­митетам принять необходимые меры при временном посе­лении и перевозке к созданию более нормальных условий для детей.

Поручить Наркомздраву, Наркомфину и Наркомпросу проследить за своевременным выполнением этого реше­ния.

7. Обязать хозяйственные организации, заключившие договоры на рабочую силу из числа высланных кулаков, принять на себя расходы по жилищному и бытовому устройству не только этих рабочих, но и их семей.

8. Обязать краевые (областные) исполнительные ко­митеты ввиду наступающего сева срочно закончить, на основе имеющихся директив, внутреннее расселение и трудовое устройство 3-й категории кулаков с предостав­лением им хотя бы минимальных, но вполне реальных возможностей прокормиться своим трудом и тем создать для них условия оседлого существования. При этом нуж­но исходить из того положения, что никаких средств из центра на это отпущено не будет.

Учитывая совершенно неизбежные ошибки при массо­вом раскулачивании, особенно в отношении 3-й кате­гории, — обязать краевые (областные) исполнительные комитеты, Советы Народных Комиссаров автономных со­ветских социалистических республик и исполнительные комитеты автономных областей произвести проверку за­численных в 3-ю категорию и исправить допущенные ошибки путем восстановления хозяйств тех, что был неправильно зачислен в кулаки.

29

9. Ввиду имевших место случаев отбирания у пересе­ляемых на местах выгрузки принадлежащего им имуще­ства и продуктов питания, предложить краевым (об­ластным) исполнительным комитетам вернуть отоб­ранное и принять меры к прекращению подобных явлений.

10. Считать необходимым, чтобы ОГПУ и местные комиссии разъясняли и информировали высылаемых о порядке их хозяйственного устройства.

П. ПО СЕВЕРНОМУ КРАЮ

11. В связи с непрекращающимися заразными заболе­ваниями в Северном крае среди высланных и даже мест­ных жителей, утвердить намеченные комиссией ассигно­вания, сверх ранее отпущенных, 300 ООО рублей на противоэпидемические мероприятия. В счет этой сум­мы отпустить немедленно 200 000 рублей из спе­циального фонда, образуемого п. 4-м настоящего пос­тановления.

12. Утвердить п. 2-й постановления комиссии в отно­шении мероприятий по Северному краю (см. приложе­ние).

III. ПО УРАЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ И СИБИРСКОМУ КРАЮ

13. Утвердить пункт 3-й постановления комиссии в отношении мероприятий, проводимых по Уральской об­ласти и Сибирскому краю (см. приложение).

14. Принять к сведению сообщение т. Толмачева о том, что комиссией т. Шмидта вопрос о покрытии расхо­дов, произведенных на переселение 2-й категории внутри области, разрешается в положительном смысле.

Зам. Председателя Совета

Народных Комиссаров РСФСР Д. ЛЕБЕДЬ

Управляющий делами Совета

Народных Комиссаров РСФСР В. УСИЕВИЧ

Секретарь Совета

Народных Комиссаров РСФСР А. БАНДУРИН

30